Неточные совпадения
Но наше северное лето,
Карикатура южных зим,
Мелькнет и нет: известно это,
Хоть мы признаться не хотим.
Уж небо осенью
дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.
А в зимний день ходить по высоким сугробам за зайцами,
дышать морозным острым воздухом, невольно щуриться от ослепительного мелкого сверканья мягкого снега, любоваться зеленым цветом неба над красноватым
лесом!.. А первые весенние дни, когда кругом все блестит и обрушается, сквозь тяжелый пар талого снега уже пахнет согретой землей, на проталинках, под косым лучом солнца, доверчиво поют жаворонки, и, с веселым шумом и ревом, из оврага в овраг клубятся потоки…
— Наша так думай: это земля, сопка,
лес — все равно люди. Его теперь потеет. Слушай! — Он насторожился. — Его
дышит, все равно люди…
Повеселел, оживился,
Радостью
дышит весь дом.
С дедушкой Саша сдружился,
Вечно гуляют вдвоем.
Ходят лугами,
лесами,
Рвут васильки среди нив;
Дедушка древен годами,
Но еще бодр и красив,
Зубы у дедушки целы,
Поступь, осанка тверда,
Кудри пушисты и белы,
Как серебро борода;
Строен, высокого роста,
Но как младенец глядит,
Как-то апостольски-просто,
Ровно всегда говорит…
Там я ложился в тени на траве и читал, изредка отрывая глаза от книги, чтобы взглянуть на лиловатую в тени поверхность реки, начинающую колыхаться от утреннего ветра, на поле желтеющей ржи на том берегу, на светло-красный утренний свет лучей, ниже и ниже окрашивающий белые стволы берез, которые, прячась одна за другую, уходили от меня в даль чистого
леса, и наслаждался сознанием в себе точно такой же свежей, молодой силы жизни, какой везде кругом меня
дышала природа.
В тепле и уюте
леса тихонько
дышит какой-то особенный шум, мечтательный и возбуждающий мечты.
(Прим. автора.)] цветущие поляны
дышали благовонием трав и цветов, а
леса из дуба, липы, ильмы, клену и всяких других пород чернолесья, разрежая воздух, сообщали ему живительную силу.
Целые дни я проводил в Шуваловском парке, где
дышал озонированным воздухом финляндского
леса.
Нет глубже, нет слаще покоя,
Какой посылает нам
лес,
Недвижно, бестрепетно стоя
Под холодом зимних небес.
Нигде так глубоко и вольно
Не
дышит усталая грудь,
И ежели жить нам довольно,
Нам слаще нигде не уснуть!
Село стояло на пригорке. За рекою тянулось топкое болото. Летом, после жарких дней, с топей поднимался лиловатый душный туман, а из-за мелкого
леса всходила на небо красная луна. Болото
дышало на село гнилым дыханием, посылало на людей тучи комаров, воздух ныл, плакал от их жадной суеты и тоскливого пения, люди до крови чесались, сердитые и жалкие.
Я ничего не видел. Лыско где-то взвизгнул и несколько раз отрывисто взлаял. Мы осторожно пошли по островку, причем Николай Матвеич часто останавливался, зорко вглядываясь в зеленую чащу смешанного
леса. Я не смел
дышать, охваченный первым охотничьим волнением. Мы зашли в
лес, и Николай Матвеич остановился. Лыско, вспугнувший выводок, подбежал к нам и тревожно смотрел вверх, напрасно отыскивая притаившуюся дичь. Мы простояли совершенно тихо минут десять, как послышалось слабое щекотание.
Да, я опять хожу по этим горам, поднимаюсь на каменистые кручи, спускаюсь в глубокие лога, подолгу сижу около горных ключиков,
дышу чудным горным воздухом, напоенным ароматами горных трав и цветов, и без конца слушаю, что шепчет столетний
лес…
Но умирающий уже забыл о нем и молча метался. Думали, что началась агония, но, к удивлению, Колесников заснул и проснулся, хрипло и страшно
дыша, только к закату. Зажгли жестяную лампочку, и в чернеющий
лес протянулась по-осеннему полоса света. Вместе с людьми двигались и их тени, странно ломаясь по бревенчатым стенам и потолку, шевелясь и корча рожи. Колесников спросил...
Потом большой, черной, молчаливой толпою шли среди
леса по плохо укатанной, мокрой и мягкой весенней дороге. Из
леса, от снега перло свежим, крепким воздухом; нога скользила, иногда проваливалась в снег, и руки невольно хватались за товарища; и, громко
дыша, трудно, по цельному снегу двигались по бокам конвойные. Чей-то голос сердито сказал...
Шишкин. И даже не это… Просто нам приятно бывать в их среде… Они безыскусственны… среди их
дышишь чем-то здоровым… как в
лесу. Нашему брату, буквоеду, никогда не мешает освежаться…
Послушно ходит человек; ищет, смотрит, чутко прислушивается и снова идёт, идёт. Гудит под ногами искателей земля и толкает их дальше — через реки, горы,
леса и моря, — ещё дальше, всюду, где уединённо обители стоят, обещая чудеса, всюду, где
дышит надежда на что-то иное, чем эта горькая, трудная, тесная жизнь.
Лежу у опушки лесной, костер развёл, чай кипячу. Полдень, жара, воздух, смолами древесными напоенный, маслян и густ —
дышать тяжело. Даже птицам жарко — забились в глубь
леса и поют там, весело строя жизнь свою. На опушке тихо. Кажется, что скоро растает всё под солнцем и разноцветно потекут по земле густыми потоками деревья, камни, обомлевшее тело моё.
Выходя из дому, человек свободнее
дышит, смотрит на поля и на
леса, слушает голоса их.
За рекой над
лесом медленно выплывал в синее небо золотой полукруг луны, звёзды уступали дорогу ему, уходя в высоту, стало видно острые вершины елей, кроны сосен. Испуганно, гулко крикнула ночная птица, серебристо звучала вода на плотине и ахали лягушки, неторопливо беседуя друг с другом. Ночь
дышала в окна пахучей сыростью, наполняла комнату тихим пением тёмных своих голосов.
За селом, над
лесами, полнеба обнял багровый пожар заката, земля
дышала пахучей жарой; река и село покраснели в лучах солнца, а кудрявые гривы
лесов поднимались к небу, как тёмные тучи благоуханного дыма.
Встали, вышли на солнышко, ходим плечо с плечом, смотрит на нас корова круглым глазом и ласково мычит, кланяются золотые метёлки зверобоя, пряным запахом
дышит буквица и любимая пчёлами синь. Поют весёлые птицы, гудят невидимые струны, сочный воздух
леса весь дрожит, полон ласковой музыки, и небо над нами — синий, звучный колокол из хрусталя и серебра.
Радостно встревоженный этой беседою, вспоминая сказанное нами друг другу, я открыл окно и долго смотрел, как за тёмной гривою
леса ласково разгорается заря, Тлеют чёрные покровы душной ночи, наливается утренний воздух свежим запахом смол. Травы и цветы, разбуженные росою и омытые ею, сладко
дышат встречу заре, а звёзды, сверкая, уходят с востока на запад. Яростно споря друг с другом, поют кочета, звонкие голоса вьются в воздухе свежо и задорно, точно ребячий гомон.
Идут по небу облака, кроют нас своими тенями, в серых волнах плавает и прячется светлая луна. Шуршат деревья, тихо плещет вода,
лес и земля ещё
дышат теплом, а воздух прозрачен по-осеннему. За деревней, у мельниц, девки песню запели — их крикливые, сухие голоса издали кажутся мягкими и сочными, как свирель.
Деревья, травы и все растения тоже
дышат, только они не втягивают в себя воздух, как мы втягиваем грудью, а вбирают его всеми листочками и молодою корой. И из всех листочков тоже незаметно выдыхается воздух; и этот воздух тоже не такой, как обыкновенный: в нем меньше углекислоты и больше кислорода. Стало быть, растениям нужна углекислота, которая не нужна и вредна животным. И вот отчего в
лесу воздух Такой здоровый: там углекислоты меньше и кислорода больше.
—
Лес богу ближе,
лес в небо дыра, — едва
дыша отвечал Сухой Мартын, а против лешего у нас на сучьях пряжа развешана.
Молодые люди замерли на минуту, чутко прислушиваясь, не шевелясь, почти не
дыша… Но никто не отозвался на неожиданно раздавшееся лошадиное ржание. По-видимому, в
лесу все было по-прежнему тихо и спокойно. Вероятно, сама собой упавшая с дерева ветка произвела этот легкий шум, встревоживший молодежь.
Теркин слез с лошади. Он очутился на полянке. Саженях в ста видна была цепь мужиков, рывших канаву… Жар стоял сильный. Дым стлался по низу и сверху шел густым облаком, от той части заказника, где догорал сосновый
лес. Но огонь заворачивал в сторону от них,
дышать еще было не так тяжко.
Сговорились собраться через два дня втроем у Ведерникова. Но вдруг накануне Лиза Бровкина заболела тяжелой ангиной. А откладывать нельзя, — конференция на носу. Нужно было обернуться вдвоем. Лелька смутилась, испугалась и обрадовалась, как девочка-подросток, что ей одной придется идти к Ведерникову. Весь вечер она опять пробродила по
лесу. Глубоко
дышала, волновалась, жадно любовалась под мутным месяцем мелко запушенными снегом соснами, — как будто напудренные мелом усы и ресницы рабочего мелового цеха.
Ведь лесной — начальство, а по нашим местам начальство-то самое первое, для того что
лесом только и
дышим.
Потух солнечный луч за деревней, утонул в голубовато-хрустальном озере. Запахло сильнее цветами, первыми ландышами из
леса, птицы прокричали в последний раз свой привет перед ночью, и все уснуло, затихло, замолкло до утра. На небе зажглась ночная звездочка, яркая, нарядная и красивая. Галя сидела у оконца, глядела на звездочку и вспоминала, как она с мамой часто сидела по вечерам у порога хатки и любовалась звездочками. А маме становилось все хуже да хуже. Она и кашляла-то глуше, и
дышала слабее.